На главную К меню раздела "Мифы о палатах и их владельцах"

Легенда о малюте скуратове

Авторство этой легенды принадлежит Московскому археологическому обществу и активно поддерживалось графиней П.С. Уваровой (в девичестве Щербатовой). Возможно, что в этой семье сохранялись какие-то предания о доме на Берсеневской набережной, поскольку одна из вледелец этого дома была свзана браком с фамилией Щербатовы (вторая жена Аверкия Кирилова была замужем вторым браком за Дмитрием Нефедовичем Щербатовым).

Одна из первых статей, посвященных зданию Императорского Московского археологического общества, (автор Н. В. Калачов) так и назвали «Дом Малюты Скуратова, ныне курьерский московских Департаментов Правительствующего Сената» [Древности: Археологический вестник, 1868, с. 267-270].

Н. В. Калачов ссылался на «предание, заслуживающее полнаго доверия» и указывал на то, что: «Домъ этот, находящийся за Москвой рекой, на Берсеневке, рядом с церковью св. Троицы или Николая Чудотворца, как она обыкновенно называется по одному из ея приделов, в высшей степени замечателен по своей древности и исторической судьбе. Предание, заслуживающее полнаго доверия, гласить, что он существовал уже в XVI-м веке и в царствовании Иоанна Грознаго принадлежал знаменитому его наперснику Малюте Скуратову. Согласно другому преданию, он перешел впоследствие к Годуновым, из коих Царь Борис Феодорович былъ, как известно, женат на дочери Малюты Скуратова. За тем он находился въ руках разных боярских фамилий; из них предание же указываете на фамилии Стрешневых, но лишь въ начале XVIII-го века встречается достоверное известиe в ревизских сказкахъ и делах Коллегии Экономии, что он издавна принадлежал Курбатовым» (с. 267-268).

Анализируя статью Н. В. Калачова, нельзя не заметить два взаимоисключающих момента. С одной стороны, статья снабжена большим количеством ссылок на архивный материал (в большинстве своем касающемся XVIII века и изложенным достаточно точно). Причем ссылки содержат не указания на документы, а цитаты из них. С другой, — в самой статье содержатся обобщения, которые с этими ссылками плохо увязываются. Создается впечатление, что автор предоставил некоторый материал, интерпретация которого была выполнена редактором, руководствовавшегося прежде всего некоторой традицией ИМАО и не очень был озабоченного собственно исторической достоверностью.

На наличие такой традиции указывает также другой комментарий редактора в статье о Доме ИМАО в журнале Древности 1901 года: « Он (С.С. Слуцкий — комментарий по-поводу сообщения 1900 г.) ясно доказал, что палата была только „посправлена" в 1651 г., а построена раньше и что строителей ея надо искать среди семьи Малюты Скуратова, Годуновых и Стрешневых, так что это вполне подтверждает предположение А. А. Потапова о более древнем происхождении здания. Ред.» [Древности, 1901, с. 24].

Остается только гадать, о происхождении этой версии, основанной «на предании» и причинах поддержки ее членами ИМАО. Тем не менее эта легенда оказалось очень живучей и ее можно услышать довольно часто и в сегодняшние дни полтораста лет спустя.

Однако нет никаких документальных оснований принимать данную гипотезу. Из литературы известно, что Опричные кварталы располагались, в основном, к западу от Кремля в местности, лежащей сразу за рекой Неглинной - Занеглименьи.

Там же находились Опричный двор (по мнению И. Забелина находился «на Воздвиженке, против Кремлевских Ризоположенских (ныне Троицких) ворот») [Ив. Забелин. Дворец московских царей до Петра Великаго. Статья первая, с. 121], Кречетный двор с Кречетной слободой, Псаренный двор со слободой (район Нового Арбата и Б.Молчановка) и Трубничья слобода (Трубниковский переулок).

Территории к востоку от Кремля (Китай-город с торгом и посадом) к середине XVI века уже были хорошо освоены и отходили к земству; на этой же территории находился и Земский приказ. Замоскворечье в ту пору было еще мало заселено, да и связь с ним через реку и ее старицу была крайне неудобная.

* * *

Чаще всего, когда говоря о постройках Опричного двора, ссылаются на данные, описанные немецким авантюристом Г. Штаденом, который утверждал, что прослужил в опричнине шесть лет [1].

Вот это описание:

«Через Москву протекает ручей Неглинная в один фут шириной и глубиной. Ручей этот и был границей опричнины и земщины. На нем великий князь приказал отстроить такой большой двор, какого в Русской земле еще и не видывали.

<...>

… когда была учреждена опричнина, все те, кто жил по западному берегу речки Неглинной, безо всякого снисхождения (ohne Respit) должны были покинуть свои дворы и бежать в окрестные слободы, еще не взятые в опричнину. Это относилось одинаково и к духовным, и к мирянам. А кто жил в городе или слободах и был взят в опричнину, тот мог легко перейти из земщины в опричнину, а свои дворы в земщине или продать, или, разобрав, увести в опричнину.

Строения опричного двора (des Hofes Aprisnay)

Великий князь приказал разломать дворы многих князей, бояр и торговых людей на запад от Кремля на самом высоком месте в расстоянии ружейного выстрела; очистить четырехугольную площадь и обвести эту площадь стеной; на 1 сажень от земли [выложить ее] из тесаного камня, а еще на 2 сажени вверх — из обожженных кирпичей; наверху стены были сведены остроконечно, без крыши и бойниц (umbgehende Wehr); [протянулись они] приблизительно на 130 саженей в длину и на столько же в ширину, с тремя воротами: одни выходили на восток, другие— на юг, третьи — на север. Северные ворота находились против кремля и были окованы железными полосами, покрытыми оловом. Изнутри — там, где ворота открывались и закрывались — были вбиты в землю два огромных толстых бревна и в них [проделаны] большие отверстия, чтобы через них мог пройти засов; засов этот [когда ворота были открыты] уходил в стену, а когда ворота закрывались, его протаскивали через отверстия бревен до противоположной стены. Ворота были обиты жестью. На них было два резных (об.) разрисованных льва — вместо глаз у них были пристроены зеркала; и еще—-резной из дерева черный двуглавый орел с распростертыми крыльями. Один [лев] стоял с раскрытой пастью и смотрел к земщине, другой такой же смотрел во двор. Между этими двумя львами стоял двуглавый черный орел с распростертыми крыльями и грудью в сторону земщины.

На этом дворе (in diesem Gebeuwi) были выстроены три мощных постройки и над каждой наверху на шпице стоял двуглавый черного цвета орел из дерева, с грудью, обращенной к земщине.

От этих главных построек шел переход через двор до юго-восточного угла. Там, перед избой и палатой, были выстроены низкие хоромы с клетью (Sommerhaus) вровень с землей. На протяжении хором и клети стена была сделана на пол-сажени ниже для [доступа] воздуха и солнца. Здесь великий князь обычно завтракал или обедал. Перед хоромами был погреб, полный больших кругов воску.

Такова была особенная площадь великого князя. В виду сырости она была засыпана белым песком на локоть в вышину. Южные ворота [—калитка] были малы: только один и мог в них въехать или выехать. Так далеко простирались постройки на юг. Дальше была калитка, извнутри забитая гвоздями. На западной стороне ворот не было; [там была] большая площадь, ничем не застроенная.

На севере были (об.) большие ворота, обитые железными полосами, покрытыми оловом. Здесь находились все поварни, погреба, хлебни и мыльни. Над погребами, где хранился разных сортов мед, а в некоторых лежал лед, были сверху надстроены большие сараи (Gemecher) с каменными подпорами из досок, прозрачно прорезанных в виде листвы. В них подвешивалась всякая дичь и рыба, которая шла, главным образом, из Каспийского моря, как то: белуга, осетр, севрюга и стерляди (pelugo, averra, ceu-rina und scorleti). Здесь была калитка, чтобы с поварень, погребов и хлебень можно было доставлять еду и питье на правый [великокняжеский] двор. Хлеб, который он [великий князь] ест сам, — несоленый.

Здесь были две лестницы [крыльца] (Тгерреп); по ним можно было подняться к большой палате. Одна из них была против восточных ворот. Перед ними находился маленький помост, подобный четырехугольному столу: на него всходит великий князь, чтобы сесть на коня или слезть с него. Эти лестницы поддерживались двумя столбами, на них покоилась крыша и стропила. Столбы и свод были украшены резьбой под листву.

Переход шел кругом всех покоев и до самых стен. Этим переходом великий князь мог пройти сверху от покоев по стенам в церковь, которая стояла вне ограды перед двором на востоке. Церковь эта была выстроена крестообразно и фундамент ее шел вглубь на 8 дубовых сваях; три года она стояла непокрытой. У этой церкви висели колокола, которые великий князь награбил и отобрал в Великом Новгороде.

Другая лестница [—крыльцо] была по правую руку от восточных ворот. Под этими двумя лестницами и переходами держали караул 500 стрелков; [они же несли] и все ночные караулы в покоях или палате, где великий князь обычно ел. На южной стороне ночью держали караулы князья и бояре.

Все эти постройки были из прекрасного елового леса; вырубался он в так называемом Клинском лесу, около которого лежит посад того же имени и ям — в 18 милях от Москвы по большой дороге в Тверь и Великий Новгород. Палатные мастера или плотники для этих прекрасных построек пользуются только топором, долотом, скобелем и одним инструментом в виде кривого железного ножа, вставленного в ручку».

* * *

Если принимать на веру это описание, то из него следует, что из-за Занеглименья в середине XVI века было перенесено несколько дворов. Их было не так уж и много, поскольку часть Занеглименья была освобождена от дворов еще раньше при Иване III: “Того же лета (7001 т. е. 1493 ) повелением великого князя Ивана Васильевича церкви сносеша и дворы за Неглимною, и постави меру от стены до дворов сто сажень да десять, - ”[Патриаршая или Никоновская летопись с. 236]. Поэтому для построения Опричного дворца необходимо было освободить от дворов квадратное пространство «в расстоянии ружейного выстрела» по оценке Штадена «130 саженей» от Кремля, то есть около 280 м.

Позволим себе гипотезу, что часть обитателей этого квартала и были переселены в Замоскворечье «на болото».

Этим можно объяснить, почему не все владельцы дворов были садовниками (по роду своей деятельности не связаны с царскими садами). О соседях Аверкия Кириллова свидетельствуют два документа - это указание в купчей на продажу дома в казну и в Переписных книгах 1738-1742 гг.

Семенниковы, которые соседствовали с Кирилловыми с восточной стороны.

Порфирий Семеников занимался печатанием книг и какое-то время заведовал царской типографией, его отец был дьяком, который переписывал книги.

Другими соседями Кирилловых (с западной стороны) были Подошевниковы.

Это были торговые люди, гости. Известно, что Леонтий Подошевников был у Архангельского таможенного сбору в 1622 году.

То есть распространенная гипотеза о том, что данный квартал заселяли садовники, не подтверждается.

В пользу версии о переселении говорит также и дата основания церкви Николы на Берсеневке, указанная на гравюре Г. Бацциготти [2] — 1566 год.

Эта дата совпадает с датой постройки опричного дворца.

Археологические раскопки, проведенные в 1957 году на территории палат Аверкия Кириллова и Берсеневской церкви Г.В. Алферовой и Г.Ф. Никитиной, также указывают, что на территории около современного здания церкви со второй половины XVI века постоянно осуществлялись захоронения (то есть существовало кладбище, а, следовательно, должна была быть и сама приходская церковь). Датировка культурного слоя и захоронений, приведенная в отчете об археологических работах, также утверждает, о наличии слоя второй половины XVI века. Ниже же идет чистый слой.

* * *

О нахождении двора Малюты Скуратова.

Поскольку в правление Ивана Грозного территория от Пречистенской набережной до Большой Никитской улицы была отдана в опричнину вероятнее всего, Малюта действительно получил здесь двор для жительства — на нынешней Волхонке близ храма Христа Спасителя. А его личные конюшни, по преданию, находились в районе Малого Власьевского переулка, что близ Пречистенки.

Достоверно известно лишь, что XVII веке усадьба Скуратовых, принадлежавшая потомкам брата Малюты Ивана Скуратова, вплотную примыкала с восточной стороны к церкви св. Антипы, епископа Пергамского. Эта церковь датируется 1530-ми годами, но есть версия, что первую деревянную церковь на этом месте выстроил сам Алевиз Фрязин в 1514 или 1519 году.

Считается, что в устроении храма участвовала семья Скуратовых, церковь же служила и их фамильной усыпальницей. Редчайшей особенностью этого храма являются две алтарные апсиды вместо традиционной одной: в большой апсиде находился алтарь с главным престолом, в другой, меньшей — придел во имя св. Григория Декаполита (раньше он имел собственную глухую главку). Сооружение придела и приписывают семье Скуратовых. Возможно, его строил во имя своего небесного патрона сам Малюта Скуратов, бывший в крещении Григорием. По другой версии — придел св. Григория Декаполита могли устроить и сами родственники Малюты в его честь уже после его гибели. Поскольку он погиб в Ливонии (при штурм крепости Вейсенштейн — ныне Пайде), а похоронить его царь Иван Грозный приказал в Иосифо-Волоколамском монастыре.

До середины XVII века усадьба на Волхонке принадлежала потомкам брата Малюты, Ивана Скуратова, ставшего родоначальником этой ветви. Сам патриарх Филарет отпевал и погребал здесь в 1627 году его правнука, Дмитрия Федоровича Скуратова, служившего воеводой в Вязьме и Мценске. Его сын Петр, тоже воевода, оказался последним владельцем московской усадьбы, которая перешла от него во владение князя Михаила Михайловича Темкина-Ростовского, чье имя значилось в списках прихожан Антипьевского храма.

Иллюстрацией такому описанию Опричного дворца и скуратовского двора может служить план Москвы, изображенный на Гессель Герритс Царствующий град Москва: начальной город всех Московских государств / Сост. Hesselo Gerhartio. - S.l., [1613]. - 2 к. (2 л.): указ. (90 назв.); 40x50 см. (В популярной литературе называется "Петров чертеж").

На нем имеются изображения западной части «Царь города», которая дает представление о расположении интересующих нас построек в середине XVI века.


Рис. 1


Рис. 2


Рис. 3


Рис. 4

Справка

1. николай Васильевич Калачов (26 мая 1819, с. Алексин Юрьевского уезда Владимирской губернии — 6 ноября (25 октября) 1885, Волхонщина Сердобского уезда Саратовской губернии) — русский юрист, историк, археограф, архивист, писатель, профессор истории русского права, член-корреспондент Санкт-Петербурской академии наук (1858), сенатор, издатель журнала «Юридический вестник (СПб)» и редактор журнала «Юридический вестник (Москва)»

.

2. Григорий Лукьянович Бельский (Малюта Скуратов) (? - погиб 1 января 1573 при штурм крепости Вейсенштейн)

.

3. Слово «опричнина» («опришнина») происходит от древне-русского – «особый». В 14–15 вв. «Опришниной» называли выделенный членам великокняжеской династии государственный удел с территорией, войсками и учреждением.

В период введения опричнины (с 1565 по 1572 год) Москва была разделена на опричную и земскую части. В опричнину вошла часть города от Никитских ворот до берега Москвы-реки, то есть современные районы Арбата, Знаменки, Воздвиженки. Опричная часть находилась под управлением особого опричного Земского приказа, который возглавлял Григорий Грязной.

 

[1] Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца опричника. Пер. и вступит. статья И.И. Полосина. М., 1925, 184 с.

Аннотация к изданию записок утверждает, что «он - вестфалец по происхождению, игрою судьбы заброшенный в Московию и записанный в опричнину, близко видел описываемые им явления и порядки, а автобиографическая форма, которую он придал своим запискам даже в той их части, которая посвящена описанию страны, делает их особенно ценными, вскрывая конкретно и безыскусно те мелкие детали повседневной жизни служилого человека XVI века, которые вряд ли возможно найти в каком-либо современном памятнике. Кроме того, бесхитростный рассказ Штадена дает нам богатый материал и для общего суждения о таком далеко невыясненном явлении в истории XVI века, как опричнина. Разбросанные по запискам отдельные намеки рисуют это учреждение в новом освещении. Из общего контекста разрозненных эпизодов и замечаний - общая картина опричнины выступает более конкретно, чем в других источниках, и ее история приобретает большую определенность».


[2] Гаэтано Бацциготти — работал в России в 1789 году, художник итальянского происхождения (возможно из Болоньи) работал в Петербурге и Москве.

На главную К меню раздела "Мифы о палатах и их владельцах"